Эвакогоспиталь Наркомздрава № 4849 (ЭГ НКЗ – 4849) был сформирован 26 июня 1942 года по распоряжению Управления эвакогоспиталями Московского военного округа. Госпиталь был развёрнут в здании 4-й больницы города Егорьевска, а его филиал — в соседнем здании средней школы №2. К моменту его формирования в Егорьевске уже работало два эвакогоспиталя – в здании школ № 10 и 5. В 1960-е года начмед госпиталя – Елена Александровна Степенская — написала воспоминания о работе в военные годы.
В ожидании раненых
Для госпиталя были освобождены здания 4-й больницы и 2-й школы. Больница перебазировалась во двор фабрики «Вождь Пролетариата», а её хирургическое отделение заняло 2-й этаж родильного дома. Эвакогоспиталь получил хорошее, приспособленное для хирургической работы помещение. На первом этаже были оборудованы клуб для раненых, канцелярия, кабинеты руководителей, пищеблок. В другом крыле 1-го этажа расположился санпропускник, рентгенокабинет и все хозяйственные службы.
Второй этаж отвели под 1-е хирургическое отделение с операционной, перевязочной, удобными палатами. Было также выделено крыло для комсостава, впоследствии названное офицерским.
На 3-м этаже размесилось 2-е хирургическое отделение с перевязочной и палатами. Там же оснастили зубоврачебный кабинет. Впоследствии одно крыло этого отделения выделили под Команду выздоравливающих. Медицинская канцелярия примыкала непосредственно к 1-му хирургическому отделению. В здании работали водопровод, канализация, отопление. Имелись кровати, необходимый инвентарь и медицинское оборудование. Под х озяйственные помещения использовались подсобные постройки во дворе.
В школе №2 условия для хирургической работы были, конечно, хуже. Но и там оборудовали перевязочную, в которой существовала возможность проводить малые операции. Зато в больших классах и огромном зале можно было разместить несколько сотен раненных. Также во второй школе расположился кабинет лечебной физкультуры. Там же размещалась и аптека, имевшая отдельный боковой вход.
Открытие
26 июня 1942 года госпиталь был официально открыт. Персонал занял свои места. Но раненых не было ещё более месяца. Всё это время врачи занимались учёбой с молодыми медсёстрами, некоторые из которых окончили лишь курсы Красного креста. Повторяли правила наложения повязок, учили технике гипсования и переливания крови, стерилизации инструментов, технике наркотизации.
Опытные сёстры со стажем проверяли и готовили инструментарий в операционной и перевязочных. Старшие сёстры и сёстры-хозяйки наводили уют в палатах, заготавливали посуду, бельё, и даже вышивали салфетки на прикроватные тумбочки.
Работники канцелярии осваивали новую систему отчётности, в которой часть документов отправлялась с грифом «секретно». Как её запечатывать, где хранить и как отправлять не знал даже сам начмед.
Первые раненые
Раненые прибыли неожиданно, в середине августа. Нам сообщили по телефону с Казанского вокзала за два часа до их прибытия. Привезли из «летучкой» из Москвы. «Летучкой» назывался поезд, состоящий из нескольких товарных вагонов, предназначенный для быстрой эвакуации раненых на небольшие расстояния. На дальних маршрутах ходили специально оборудованные санитарные поезда с подвесными койками, бельё, операционной, перевязочной, кухней и вагоном для медицинского персонала. Они эвакуировали раненых их прифронтовой зоны в тыловые госпитали для длительного лечения. Такие поезда мы увидели у себя в Егорьевске позднее.
«Летучка» доставила на товарную станцию около 200 человек. Большинство ходячие, носилочных было немного. Ходячие раненые в сопровождении медсестры по узкоколейке пешком дошли до госпиталя. Носилочных раненых привезли на автомашинах.
Все раненые уже были обработаны в полевых подвижных госпиталях и медсанбатах. Нам их прислали для долечивания и скорейшего возвращения боеспособных на фронт. Небоеспособные же подлежали комиссованию.
Согласно приказу Управления госпиталями Московского военного округа наш госпиталь, как и два других, расположенных в Егорьевске, в школах № 10 и 5 предназначались для бойцов со средней тяжестью ранения. Все три считались тыловыми и дальнейшая эвакуация больных из них не разрешалась. Перевод в госпиталь по месту жительства строго наказывался.
Задержка с выпиской выздоровевших бойцов и отправкой их на эвакуационный пункт сулила большие неприятности. Но и выписка недолечившихся, которых эвакоприёмник присылал назад, тоже наказывалась.
Итак, мы приняли первую партию раненых. Не всё прошло гладко, но, в общем справились. Все раненые прошли санобработку, были осмотрены нашим ведущим хирургом. По показаниям сделаны перевязки, наложены новые лангеты и гипс. Больше всего было ранений верхних и нижних конечностей с повреждениями кости.
Раненых распределили по отделениям. Ходячих направили во 2-ю школу. Этот принцип по возможности соблюдался и в дальнейшем. Кухня приготовила обед и ужин.
Работа набирает темп
После первого поступления раненых работа вошла в свою колею. Утром в кабинете начальника проводилась «пятиминутка», которая шла до получаса. Замполит сообщал сводку Совинформбюро (в кабинете висела большая карта, на которой красными флажками обозначались освобождённые города). Затем шёл рапорт дежурного врача о ночном дежурстве. После «пятиминутки» начинался обход палат, перевязки, операции. Начальник госпиталя и начмед обходили каждое отделение раз в неделю.
Скоро этот размеренный график стал срываться, так как на товарную станцию стали прибывать новые «летучки» и санитарные поезда из прифронтовой зоны. Прибывали они чаще в ночные часы, иногда утром. Их прибытие означало аврал, госпиталь лихорадило от напряжённой многочасовой работы.
На «летучках» обычно контингент был более лёгкий. Большинство составляли ходячие. А вот санитарные поезда привозили совсем других бойцов. Не менее половины были лежачие. Многие – в высоких гипсах, от подмышек до голеностопного сустава и в шинах Дитерихса. Они были в пути несколько дней, добирались под угрозой бомбёжки. Носилочные размещались в особых, так называемых Кригеровских вагонах, у которых угол передней стенки поворачивался на 180 градусов. Через полученный проём раненых носили прямо в кузов автомашины, которая подавалась к вагону. Автомашины перевозили их в клуб госпиталя, который располагался на первом этаже, недалеко от санпропускника.
Этот клуб в такие часы пик временно превращался в приёмник и был весь заставлен носилками. Некоторые раненые лежали на полу на тюфяках. Кто мог, сидел, прислонясь к стене. Измученные, бледные, заросшие щетиной. Некоторые стонали.
У многих загипсованных на носилках и тюфяках лежали железные пруты, назначение которых нам вскоре стало известно. Это приспособление изобрели сами раненые. Многодневный гипс вызывал, особенно в летнее время, потливость и зуд. Иногда под гипсом плодились платяные вши. Раненые засовывали эти прутья под гипсовую повязку и с остервенением чесали зудевшие места. Отнять эти пруты при переводе в палату было не так просто.
Кассир Михаил Иванович Алаев обходил в клубе каждого бойца и брал на сохранение деньги и часы. Это был человек исключительной честность и аккуратности. После войны он впал в тихое помешательство, стал кликушей.
Кто либо из опытных врачей выявлял ослабленных и наиболее тяжёлых раненых и направлял их в перевязочную, не дожидаясь санобработки.
В санпропускнике распоряжалась В.П.Анисимова, очень энергичная женщина. Гипсовые повязки защищались клеёнками, что, однако, не всегда спасало их от размокания – так велико был желание раненых попариться. Работа велась в темпе, подчас излишне нервозно. Не хватало рабочих рук, чтобы быстро обслужить, принять на койки и накормить несколько сот уставших от боли, дороги и нервных потрясений людей.
В один из дней августа политработников и врачей собрали в госпитальном клубе. Построили вдоль стены и зачитали приказ Сталина № 227. Всё наше внимание было сконцентрировано на его содержании, на его беспощадной, разящей правде. Огненными буквами отпечаталась в мозгу фраза, адресованная нашей Армии. Фраза, которую сейчас немыслимо, кощунственно повторить.
Руководители
Начальниками эвакогоспиталя, сменяя друг друга, назначались Александра Порфирьевна Рюмина, Николай Григорьевич Кузнецов, Лазарь Моисеевич Солитерман и Данилов (имя не помню). Политруками госпиталя (впоследствии заместителями начальника по политической части) – Сергей Николаевич Рязанов, Сергей Митрофанович Хомяков, Анна Васильевна Борзова, и Валентина Борисовна (фамилию не помню).
Первая начальница госпиталя, военврач III ранга Александра Порфирьевна Рюмина до назначения на этот пост 26 июня 1942 года работала Заведующей Егорьевской детской больницей. Она проработала в этой должности пять месяцев и была освобождена из-за сложных отношений с хозяйственным и медицинским персоналом и неспособности правильно организовать работу. Второй начальник госпиталя, военврач II ранга Н.Г.Кузнецов был не из Егорьевска. До войны он работал администратором лечебных учреждений. В 1941 году, будучи начальником полевого подвижного госпиталя, попал в окружение. Часть с большими потерями сумела прорваться к партизанам. Какое-то время Кузнецов работал в партизанском отряде. Затем был направлен в Егорьевск, где руководил эвакогоспиталем с декабря 1942 по февраль 1943 года. Затем его отозвали в Управление.
Н.Г.Кузнецова сменил военврач II ранга Л.М.Солитерман, которому весной 1943 года, когда вводили новое положение о званиях, было присвоено звание майора медицинской службы. До войны Солитерман работал в Виннице, в терапевтической клинике. Это был пожилой, весьма уравновешенный человек, спокойный по натуре, но требовательный в работе. Отличался высокой культурой. Часто собирал врачей для совещаний, где разбирались отдельные истории болезней, анализировались врачебные просчёты и упущения. Темы, обсуждавшиеся в кабинете начальника не всегда были приятными, но Лазарь Моисеевич умело скрашивал обстановку чаепитием. В гранёных стаканах приносили чай, в алюминиевой миске – сахарный песок. Ломтями нарезались две буханки хлеба, так, чтобы количество кусков строго соответствовало числу собравшихся. Мы, врачи, получавшие паёк служащих, ценили это сверхпайковое угощение, и любой разговор, даже самый неприятный, получал иную окраску и лучше воспринимался. Наш мудрый начальник, видимо, всё это понимал и учитывал. В госпитале Л.М.Солитерман проработал почти два с половиной года. В апреле 1945 года был переведён на прежнюю работу в Винницу.
Последним начальников госпиталя стал Данилов. Проработал он недолго, до дня расформирования — 10 августа 1945 года.
Врачи
Врачебный персонал госпиталя был следующим. Елена Александровна Степенская – начмед, Семён Леонтьевич Вешняков – ведущий хирург, Мария Исааковна Фельдман, Татьяна Павловна Собакина, Александра Васильевна Боброва – начальники хирургических отделений; Фаина Григорьевна Дунаевская – врач-рентгенолог. Ординаторами хирургических отделений были Прасковья Андреевна Объедкова, Елизавета Алексеевна Кутакова, Наталья Васильевна Колокольцева, Юлия Анатольевна Русова, Нина Васильевна Кащенко, Ираида Александровна Введенская, Вера Николаевна Ковачёва, Нонна Васильевна Крылова и Лидия Павлова. В госпитали также работали три зубных врача – Лидия Николаевна Введенская, Полина Георгиевна Печёнкина и Вера Павловна Королёва.
Ведущий хирург Вешняков приехал в наш госпиталь по направлению из Москвы. Кроме него специальность хирурга имела только М.И.Фельдман. Врач Т.П.Собакина ранее работала акушеркой в егорьевском родильном доме и владела техникой операций недостаточно. Врач А.В.Боброва была опытным терапевтом, со стажем. Врачи Степенская, Объедкова, Кутакова и Колокольцева до войны работали в Егорьевске педиатрами.
Особо хочется вспомнить молодых врачей Русову, Кащенко, Введенскую и Ковачёву, которые пришли работать в госпиталь сразу после окончания мединститута летом 1942 года. Это была хорошая, трудолюбивая, неунывающая молодёжь. Приехали они все в Егорьевск налегке, без багажа, не имея ни запаса одежды, ни постели. Пришлось их устраивать на жительство по частным и ЖАКТовским комнатам, за которые платил госпиталь. Из госпиталя же им были выданы кровати и постельное бельё. Секретарь Райкома И.В.Гусев собственноручно выдал им со склада, находившегося на углу улиц Советский и 8 марта, телогрейки, шерстяные отрезы на юбки, бельевой трикотаж, чулки, перчатки, туалетное и хозяйственное мыло. Таким образом, на первое время молодых ординаторов приодели.
Медицинские сёстры
Хочется добрым словом помянуть наших медицинских сестёр. Это были скромные, безотказные труженицы. Они не только выполняли свои прямые обязанности, но и таскали носилки с ранеными на 2-й и 3-й этажи, выполняли и другую тяжёлую и не женскую работу.
Старшей медсестрой 1-го отделения была Мария Ивановна Жидкова, 2-го отделения – Зоя Семёновна Рязанова-Прокофьева. На должности старшей сестры 3-го отделения последовательно сменяли друг друга Анна Ивановна Тихонова, Антонина Фролова и Анна Андреевна Барсукова. Должность операционной сестры исполняла Валентина Александровна Горбачёва, а должности перевязочных сестёр Капитолина Ивановна Змиёва, Екатерина Никулицкая и Мария Яковлевна Харитонова. Сестрой физиотерапии госпиталя работала Зинаида Антонова, а сестрой кабинета лечебной физкультуры Галина Малафеева. Должность рентгенолаборанта исполняла Вера Георгиевна Ковпак.
В хирургических отделениях трудился большой коллектив палатных сестёр – Татьяна Ивановна Агафонова, Нина Петровна Волынская, Нина Фёдоровна Феоктистова, Татьяна Михайловна Ефремова, Анна Григорьевна Ергакова-Слесаренко, Фаина Новосёлова, Мария Гусихина, Антонина Щербакова, Любовь Падышева, Татьяна Куранова-Стулова, Мария Боярова, Валентина Сергеевна Бодрина. Разъездными сёстрами назначили Татьяну Алексеевну Рязанцеву, Екатерину Белкину и Марию Журкину.
Здесь перечислены далеко не все имена. Работали люди и в аптеке, и в пищеблоке, и в канцелярии, в библиотеке. Многих не удержала память. Например, забылись имена многих санитарок. Помню только прекрасную операционную санитарку Блинову. Запомнилась ещё санитарка санпропускника Клавдия Комарова-Ежова.
К сожалению, не сохранилась в памяти фамилия прачки, но это была совершенно необыкновенная женщина. Молодая, ростом и фигурой похожая на 12-летнюю девочку, и при этом мать троих маленьких детей. Жила она, кажется, в пятой казарме. Как сейчас помню её хрупкую фигурку в огромных резиновых сапогах и клеенчатом фартуке, узкое худое личико, красные распаренные руки. И как она палкой извлекает из кипящего чана бельё. В воздухе пар как туман. На полу вода. Скользко, душно… И все три года она добросовестно работала в этих условиях.
Операции
Сложных операций в нашем госпитале, как правило, не делали. Полостных операций на брюшной, а тем более грудной полости не делали совсем, так как тяжелораненых к нам не привозили. В единичных случаях приходилось оперировать острый аппендицит.
В основном операции шли по поводу огнестрельных ранений верхних и нижних конечностей с повреждением или без повреждения кости. При повреждении кости часто возникало воспаление костной ткани или костного мозга – остеомиелит. Ранения только мягкой ткани обычно считаются более лёгкими, но это не всегда так, так как раны эти были нередко и обширными и инфицированными. Помню и один случай газовой гангрены, закончившийся летально. Даже при подозрении на газовую гангрену ведущий хирург производил обширные продольные, так называемые лампасные разрезы с расслоением мышц. В мышечные карманы закладывались салфетки с антисептиками. Исходы были благоприятными.
Ранения конечностей с повреждением костей лечились иммобилизацией. При переломах бедра использовалось скелетное вытяжение. Ранения с повреждением костей, осложнённые остеомиелитом нередко приводили к незаживающим свищам, через которые отходил гной и кусочки костных обломков – так называемые секвестры. Для того, чтобы ускорить заживление свища хирурги проводили секвестротомию — расширяли свищевой ход и очищали полость костной коробки. Такие операции, как правило, давали хороший эффект. Значительный процент раненых возвращался в части, правда, ограниченно годными или годными к нестроевой. Одна такая операция запомнилась особо. Высокий, крупный солдат средних лет имел осколочной ранение голени, осложнённое остеомиелитом. И при проведении секвестротомии умер. Смерть при этой операции — случай небывалый. Персонал находился в шоке! На вскрытии врач Одинцова установила причину смерти – жировая эмболия. Кусочек костного мозга попал в кровеносный сосуд и вызвал его закупорку – редчайшее в хирургии явление. Человек умер, когда мог жить, вернуться домой… Эта смерть запомнилась мне на всю жизнь.
Донорская кровь
Донорская кровь была крайне дефицитна. Её привозили из Москвы со станции переливания, которая располагалась на 1-й Мещанской улице. Везли наши разъездные сёстры в громоздких железных ящиках с двумя стенками, между которыми закладывался лёд. Хранилась эта кровь в таком же железном ящике, только большего размера. Ящик этот имел термометр. Так как крови не хватало, то выручали и свои доноры, из медицинского персонала сдававшие её безвозмездно. Заготавливала кровь опытная операционная сестра В.А.Горбачёва.
Лечебная физкультура
Лечебная физкультура (ЛФК) применялась для восстановления функций раненых конечностей и растяжения рубцовой ткани. Использовались также физиотерапевтические процедуры – парафин, озокерит.
Кабинетом ЛФК заведовала медсестра Галина Малафеева. Курсы ЛФК она закончила в Москве. Её кабинет находился во второй школе. Но раненые, особенно пожилые, не любили ходить на такие занятия. Один пожилой солдат сказал мне – «Не хочу корячиться. Лучше буду полы в палате мыть и койки заправлять. Та же физкультура». Молодые же бойцы ходили в кабинет ЛФК больше из-за Гали.
Работа и учёба
Ведущий хирург Вешняков учил своих подчинённых ежедневно, настойчиво. Делал это прямо у операционного и перевязочного стола. И за три года наши врачи научились работать самостоятельно. А вот характером ведущий хирург отличался сложным. Был он вспыльчив, резок, часто просто груб с починёнными. Своё мнение считал решающим, не подлежащим обсуждению. Не раз приходилось с ним спорить до ссоры. Но все эти скверные черты характера Вешнякова искупались знанием дела, кипучей энергией и работоспособностью. Иногда, осознав свою неправоту, он становился вдруг милым, любезным, шутил. Но такое случалось редко и ненадолго. Периодически Вешняков выезжал в Москву, где посещал госпитали, в которых работали крупные специалисты, профессора.
В 1944 году собирали в Москву на десятидневные курсы и нас, начмедов. В ходе учёбы мы посетили нейрохирургический госпиталь, которым руководил академик Бурденко. А также ортопедический госпиталь, где профессор Приоров делал чудеса с ампутационными культями. В частности из двух костей предплечья делали два сильных послушных пальца. С помощью этих пальцев люди могли самостоятельно держать ложку, одеваться, причёсываться, писать.
Чрезвычайные происшествия
О двух ЧП произошедших у нас, узнал не только весь госпиталь. О них судачили даже в городе.
Первый случай произошёл с выздоравливающим раненым, таджиком Хусаиновым, который уже готовился к отправке в запасной полк. Это был замкнутый мужчина средних лет, очень религиозный. По-русски говорил плохо, обычно сидел на койке поджав ноги и шептал молитвы. Однажды когда в палате никого не было, он разбил окно и выпрыгнул с третьего этажа. К счастью, угодил в глубокий сугроб. Его вытащили невредимым, только на ладони был большой порез. Хусаинов был абсолютно неконтактен. Полковник Игнатьев приказал перевезти его в Москву, в нервно-психиатрический госпиталь.
Другое ЧП оказалось несравненно серьёзнее. В 1943 году повесилась у себя дома старшая сестра 3-го отделения Анна Тихонова. Когда взломали дверь, увидели её сидящей у кровати. Шею стягивал шнурок. На столе, на видном месте лежали паспорт и деньги, приготовленные видимо на похороны. Никто из нас не догадывался о причине. Анна Ивановна, член партии, была серьезным, исполнительным работником. Строго следила за дисциплиной в своём отделении, пользовалась уважением персонала. Причина катастрофы выяснилась лишь на вскрытии, когда врач Одинцова извлекла из матки пятимесячный плод. Мы вспомнили: был в отделении раненый, москвич, в прошлом студент консерватории. Всегда помогал Анне Ивановне, приносил медикаменты, резал марлю, оформлял документы. Месяца как три назад был выписан в запасной полк…
Немного о «хлебе насущном»
Врачи госпиталя, исключая начальника, считались вольнонаёмными. Хотя были военнообязанными и направлялись на свои должности приказом через военкомат. Получали они не продовольственный аттестат, а обычную продуктовую карточку служащего. Когда начальником госпиталя стал Кузнецов, питание врачей несколько улучшилось. Отоваривались мы с госпитального продсклада для персонала, что экономило время. К тому же качество продуктов на нашем складе было выше, чем магазинах города. Например, жиры отоваривали сливочным маслом. Затем для врачей стали готовить обеды, вырезая за них из карточек часть талонов. На первое давали мясные щи или картофельный суп на костном бульоне без мяса. На второе – кашу. На третье – кисель. Эти обеды были большим благом для нас, так как во время приёма новой партии раненых мы по тридцать часов не выходили из госпиталя.
На госпитальном складе нам разрешалось обменивать чёрный хлеб на белый, но делали это не все. Чёрный хлеб давали плотный, сытный и вкусный. Хлебозавод снабжал госпиталь хлебом хорошего качества.
С осени 1943 года госпиталь приобрёл для персонала свиней, которых кормили отходами с госпитальной кухни. И мы время от времени стали получать свинину. Часть давалась на руки, часть шла на обед.
Батальон выздоравливающих
В 1943 году в нашем госпитале создали команду, а впоследствии – батальон выздоравливающих. Туда переводили раненых, которым больше не требовались операции и сложные перевязки. Они подлежали непродолжительному долечиванию и возвращению в часть. Во главе батальона стоял командир из офицеров или сержантов. Он отвечал за дисциплину, распределял наряды на работу.
Из батальона систематически подбиралась партия здоровых бойцов, которые проходили санобработку, оформляли документы и направлялись группами по железной дороге на эвакоприёмник в Москву.
Батальон выздоравливающих доставлял мне и ведущему хирургу немало забот. Его бойцы были одеты уже не в пижамы, а в солдатскую форму и удержать их в стенах госпиталя было не так-то просто. Хотя увольнения не разрешались, выздоравливающие постоянно ходили в самовольные отлучки на базар, в кино, на речку. Некоторые заводили в городе подруг или навещали родственников. Иногда приносили спиртное. У ворот госпиталя дежурил боец из батальона, но раненые устраивали лазейки в заборе со стороны заднего двора или просто перелезали через ограду. Командиры же батальона сменялись по мере выздоровления и часто не оправдывали надежд. Был среди них, например, лейтенант Капустин, который завёл в городе подругу и сам исчезал у неё по вечерам.
Туберкулёз
В нашем госпитале у нескольких человек обнаружили лёгочный туберкулёз. Они поступили к нам с обычными для нашего профиля ранениями, не грудной клетки. Туберкулёзный же процесс выявился позже, в результате ослабления организма. Характерно, что все эти случаи были у таджиков, узбеков или казахов. Бойцы этих национальностей имели пониженную сопротивляемость к инфекциям, у них плохо заживали раны и часто возникали осложнения. Некоторые больные туберкулёзом были комиссованы и отпущены домой. Некоторых спасти не удалось. Они таяли на наших лазах. И теперь они лежат в братской могиле на городском кладбище. Мы писали письма их родным. Встречали жён и матерей, приезжавших из далёких городов, аулов и кишлаков. Передавали им оставшиеся вещи и фотографии. И ещё острее чувствовали, какое горе причинила людям эта война.
Победа
В день Победы и после в госпитале царило праздничное настроение. Ослабла официальность наших взаимоотношений, которая существовала в условиях военного времени. Но лечебная работа продолжалась ещё два месяца. Потом началась эвакуация раненых. Часть их переводилась в московские госпитали. Часть – выписали домой. В госпитале стало непривычно пусто и тихо.
10 августа 1945 года госпиталь был расформирован. Многие врачи, работавшие в нём, уехали из Егорьевска. Уехала в Москву к сыну Т.П.Собакина. Врач В.Н.Ковачева в апреле 1945 года была отозвана посольством к себе на родину, в Болгарию. Она прислала оттуда на адрес госпиталя тёплое письмо. Ю.А.Русова в самом начале 1945 года вышла замуж на раненного лейтенанта Мишу Мышляева. После войны они уехали в Шатуру. Весёлая, жизнерадостная И.А.Введенская, которую раненные прозвали «Челита», живёт в Киеве, работает на станции скорой помощи. Она вышла замуж за югослава, инженера Живко Мудринича. Н.В.Колокольцева вышла замуж за военного врача Левашова и уехала из Егорьевска.
Некоторые врачи — остались работать в Егорьевске или ушли на заслуженный отдых. Директором медицинского училища работает П.А.Объедкова. Часть молодых врачей, повзрослевших и набравшихся опыта на хирургической работе, направили в распоряжение Наркомздрава.
