На Рязанской и Касимовской дорогах
При уходе русских войск из Москвы обстановка в ближайших городах и губерниях была тревожной. По Егорьевской дороге, идущей из Москвы в Касимов, шли беженцы, тянулись обозы с ранеными, с имуществом, проходили отступающие части. Дорога была так тесна, что люди пробирались проселочными путями. В это время начался страшный московский пожар. Старожилы вспоминали, что зарево от горящей столицы было видно из Егорьевска, а когда ветер поворачивал на восток, то попоны, половики, ткань, лежавшая на траве для отбелки и просушки, к вечеру покрывались пеплом.
Французские войска, войдя в Москву, на две недели потеряли след русской армии. Желая запутать противника, Кутузов вывел армию из Москвы по Рязанской дороге, а затем резко повернул на Калугу. Следовательно, в течение двух недель Наполеон считал Рязанское направление самым вероятным направлением русского отступления. Этим диктовалась направление движения французской конной разведки, которая была в это время особенно активна на юго-востоке Московской губернии, доходила до окрестностей Егорьевска и села Воскресенского (ныне Воскресенск).
Сначала французские разведчики искали русскую армию. Затем потянулись фуражиры — грабить население, отбирать скот, продовольствие, фураж, драгоценности. Местные крестьяне, вооружившись вилами, пиками, топорами, нередко оказывали вооружённое сопротивление.
Французские горки у деревни Акатово
Французские горки расположены от Егорьевска совсем недалеко, в 4 километрах, у деревни Акатово. Одно из местных преданий говорит, что здесь захоронены пленные французские солдаты. Другое уточняет – убитые или даже закопанные живыми местными мужиками французские фуражиры.
Местные легенды содержат информацию о сорока закопанных здесь бочках золота и прочих захватывающих подробностях. Давайте остановимся на версии о захороненных пленных французах. Действительно, в сентябре 1812 года, во время русского отступления, по Касимовскому тракту из Москвы в глубь страны шли французские поенные. В частности на Рязань была проведена колонна пленных французов — более 7 тысяч человек. Кого-то из них могли вести по Касимовской дороге, мимо Егорьевска. Кто-то мог занемочь и умереть. Умерших могли похоронить в лесу у Акатово.
Вариант второй – убитые французские фуражиры. С исторической точки зрения эта версия выглядит ещё более правдоподобной. Всё время пребывания французов в Москве к северу от Егорьевска заготовляли продовольствие и фураж французские отряды. Значительная их часть принадлежала к корпусу маршала Нея (кстати говоря, лучшего наполеоновского маршала), расквартированного в Богородске (ныне Ногинск). Численностью до 14 тысяч чловек, прекрасно обученный корпус Нея был не по зубам ни Владимирскому, ни Рязанскому ополчению, ни даже легендарному пятитысячному партизанскому отряду Герасима Курина, хозяйничающему в лесах вблизи нынешнего Павловского Посада. Однако отдельные французские фуражные отряды были весьма уязвимы и не раз становились добычей местных мужиков. Ней пытался с этим бороться и даже провёл в Богородске показательную публичную казнь пятерых пойманных партизан, но этим, похоже только ещё больше озлобил местных жителей, которые, кстати, не всегда действовали из чисто патриотических побуждений, видя также в нападении на французские обозы выгодный промысел.
Обстановку среди населения в Московской губернии подогревали воззвания Московского генерал-губенатора Растопчина, называемые в то время «афишами». Написанные простым мужицким языком, и распространяемые по волостным сёлам они были призваны вызвать ненависть и яростное сопротивление народа. В одной из таких афиш, в благородной ярости Растопчин призывал закопать захватчиков живыми в русскую землю. Это была, конечно, литературная аллегория, но народ в те годы иносказательности не понимал. Выслушав сельских грамотеев в воскресенье у церкви, мужики расходились по глухим подмосковным деревням , чтобы передать по эстафете слух – «Главный Московский начальник, граф и генерал велел закапывать французов живьём». Что нередко и делалось. Французские горки как раз могли быть местом, где на практике реализовывалась директива Растопчина.
Так или иначе, но версия о захороненных под Акатово французах совсем не выглядит фантастической. А сами французские горки служат нам своеобразным памятником того времени, когда маленький уездный Егорьевск на полтора месяца стал частью огромного партизанского края с весьма необычными для французского менталитета методами ведения войны.
Рязанское ополчение
В то время, как французы хозяйничали в Москве, на берегу Оки, в седее Дединово началось формирование Рязанского ополчения. Егорьевск, будучи городом Рязанской губернии, принял участие в этой мобилизационной работе. Из числа жителей уезда было призвано более тысячи ратников в возрасте от 20 до 45 лет, снаряжено 208 подвод. Население собирало теплые вещи, сапоги, топоры, пилы, подковы, продовольствие — крупу, зерно, сало, сухари. Каждому ополченцу было выдано по 11 руб. Отправляющихся ополченцев напутствовали городничий Яков Исаакович Ганнибал, предводитель дворянства князь Г. П. Оболенский, городской голова Афанасий Фролов и священник соборной церкви Лаврентий Иванов.
В Дединово из 15 тысяч рязанских ополченцев было сформировано 4 казачьих и 2 егерских полка, которые проходили обучение на месте до декабря. В сентябре и октябре ополченцы, расположенные вдоль Оки от Коломны до Рязани, выдвигали свои передовые разъезды на Егорьевскую и Рязанскую дороги для их прикрытия. Руководил Рязанским ополчением генерал-майор Измайлов, владелец села Дединова — человек крутого нрава, и с некоторыми барскими чудачествами, ставший впоследствии для Пушкина прообразом помещика Троекурова.
В августе и сентябре 1812 года на территорию Егорьевского уезда пришли две группы ополчения из других губерний — Костромское из шести пеших батальонов (10 400 человек) и Нижегородское (15 пеших батальонов, в которых было 11 250 ратников, а также один конный полк — 740 воинов). Ополчение расположилось почти во всех деревнях уезда. Продовольственные склады были организованы подальше от Москвы, за труднопроходимыми болтами в селе Радовицы и деревне Великодворье. Там хранились хлеб, мука, зерно, крупы, сухари, соль, для лошадей были созданы запасы сена и зернового фуража. За сохранность этого имущества несли личную ответственность местные сельские старосты.
Егорьевское дворянство также не осталось в стороне от исполнения своего воинского долга. Из егорьевских дворян был награжден орденами св. Владимира 4-й степени и св. Анны 2-й степени полковник Федор Васильевич Брюкендаль. Он участвовал в боях под Тарутином и Малоярославцем, был тяжело контужен, но дошел до Польши, из Баварии в 1815 г. вернулся в Россию. Были награждены знаками отличия Военного ордена — Георгиевскими крестами — прапорщик Дементьев, после ранения служивший в Егорьевской инвалидной команде и ставший в 1824 г. начальником тюремного замка, и майор Ф. И. де Медем. В Егорьевске долгие годы после войны лечились в городском лазарете 122 воина, получившие тяжелые ранения в боях. Лечил их полковой лекарь Д. Ставровский.
После ухода французов из Москвы в уезд стали возвращаться беженцы. Крестьяне и помещики налаживали свои хозяйства. В 1814—1815 гг. стали возвращаться домой ополченцы. За эти годы вернулось 77 воинов, некоторые пришли позже. Но большая часть рязанских ратников и ополченцев осталась лежать на полях сражений в Польше, Германии и Франции. Всего рязанцы потеряли в войне 1812 — 1814 годов 14 141 человека, из них 10 529 крестьян. После возвращения и расформирования ополчения вернулся в свое имение и его командир генерал-лейтенант Л. Д. Измайлов.
На городском кладбище Егорьевска было похоронено несколько десятков ратников, умерших от тяжелых ран в госпитале города. Кроме того, несколько раненых солдат в первые дни сражений были перевезены капитаном А. И. Повалишиным в глубь уезда, но по дороге шестеро из них скончались и были похоронены при сельце Березняки Раменской волости.
Старожилы города рассказывали, что в Казанской церкви, названной потом полковой, хранились реликвии войны 1812 г. — кивера, штандарты, трофейные знаки, боевые награды русской армии. После октября 1917 г. церковь была закрыта и все эти реликвии исчезли.
Проведенная в 1816 г. 7-я ревизия установила, что количество населения в уезде несколько убавилось по сравнению с ревизией 1811 г.: прежде было 28 147 жителей, а осталось 27 696 человек. В значительной степени эта убыли объяснялась последствиями Отечественной войны, которая непосредственно затронула наш край.
Материал подготовил Алексей Марков.
