Исстари Гуслицы помимо прочего славились своими разбойниками. Вплоть до начала 2000-х годов старожилы рассказывали предания и легенды про тех, кто подвизался на разбойном поприще более века назад, а также про самого знаменитого гуслицкого атамана Василия Чуркина. В Гуслицах своих разбойников любили, поэтому большая часть преданий напоминает рассказы о Робин Гуде. Слава о Чуркине распространилась далеко за пределами Гуслиц. В начале 20 века в него играли дети по всей России так же, как в 1960-х играли в Гагарина. В мемуарах участника Гражданской войны Б. Тарасенко (1) приводится текст его любопытной записки другу, служившему в штабе полка: «Петя, ты вероятно ещё не забыл нашу игру в разбойника Чуркина? Мы тогда здорово увлекались ею». Далее по тексту становится ясно, что детство двух красноармейцев прошло в шахтёрском посёлке на юге России.
О реальном Василии Васильевиче (Ваське) Чуркине сохранилось довольно много информации. Родом он был из деревни Барская, жизнь его была бурной и заслуживает особого описания. Но прежде нам хотелось бы рассказать о песне, посвящённой Чуркину, которая в прошлом часто исполнялась в Гуслицах и других регионах. Первым мы представляем вариант, записанный одним из авторов этой статьи в 2007 году со слов жительницы деревни Логиново (Павлово-Посадский район Московской области) Татьяны Ивановны Шукаевой, 1926 года рождения, известной хранительницы народной песенной традиции.
Песня про Чуркина
Из тех лесов дремучих
Разбойнички идут
В своих руках могучих
Товарища несут
Носилки не простые –
Из ружей сложены
А поперёк стальные
Мечи положены
На них лежал сражённый
Сам Чуркин молодой,
Он весь обокровлённый
С разбитой головой
— Несите на кладбище, —
Сказали брат с сестрой.
Давай-ка мы, товарищи,
Могилу брату рыть.
Вырыли, опустили,
Сказали: «Брат, прощай!
Прощай, прощай, товарищ
Сам Чуркин молодой.
Теперь нам не время
Беседовать с тобой.
Нам надо отправляться
Опять в кровавый бой».
Легко заметить, что исполнительница ко времени записи уже отрывочно помнила песню, но представление о данном фольклорном памятнике всё же даётся. Этот вариант песни о Чуркине, как и прочие зафиксированные исследователями варианты, являются народными обработками стихотворения немецкого поэта Фердинанда Фрейлиграта (1810-1876), переведенного на русский язык в 1846 году Фёдором Миллером под заглавием «Погребение разбойника» (2). У Миллера речь идет об итальянских разбойниках, а в народных вариациях баллады уже фигурирует Чуркин и его товарищи (3):
Ф. Фрейлиграт
Погребение разбойника
перевод Ф. Б. Миллера
В носилках похоронных
Лежит боец лесов,
И шесть вооруженных
Суровых удальцов
Среди лесов дремучих
Безмолвные идут
И на руках могучих
Товарища несут.
Носилки их простые
Из ружей сложены,
И поперек стальные
Мечи положены.
На них лежал сраженный
Разбойник молодой,
Назад окровавленной
С разбитой головой.
В минуту жаркой битвы
Сразил его свинец –
И кончил дни ловитвы
Бестрепетный боец!
Сочится кровь из раны
По лбу и по вискам
И в них струей багряной
Бежит по волосам.
Он грозно сдвинул брови,
Храня надменный вид,
Но взор под слоем крови
Врагам уж не грозит.
Он правою рукою
Сдавил свой острый меч
И с ним, уставший с бою,
В могилу хочет лечь.
Меч этот быстро, метко
Удары наносил,
И сбиров он нередко
Как молния разил;
Теперь, звуча, влачится
Он вслед за мертвецом:
Как слезы, кровь струится
Холодная по нем.
И в миг борьбы жестокой
Со смертью роковой
Он пояс свой широкий
Схватил другой рукой;
Ремни его колета
Разрублены висят,
Два длинных пистолета
За поясом блестят.
Так спит он, охладелый,
Лесов угрюмый сын,
В кругу ватаги смелой,
Средь темных Апеннин!
Так с ним они печально
Идут в глуши лесной
Для чести погребальной.
Но вот кричат им: «Стой!»
И наземь опустили
Носилки с мертвецом,
И дружно приступили
Рыть яму вшестером.
В воинственном уборе,
Как был он завсегда,
Без гроба, на просторе
Кладут его туда.
Засыпали землею…
«Прости, лихой собрат!»
И медленной стопою
Идут они назад.
Но чу! – сторожевого
Свисток раздался вдруг…
Ватага в лес – и снова
Безмолвно всё вокруг (2).
Песня была очень популярна вплоть до первой мировой и Гражданской войн (упоминается у Фурманова в «Чапаеве» как одна из самых любимых песен красноармейцев), при этом неоднократно переделывалась. Есть казачьи и другие варианты, причем вместо атамана Чуркина может быть безымянный казак или разбойник. В годы Гражданской войны на ее основе была создана также популярная песня «Мы — красные солдаты» (4). Ниже приводится полный вариант одной из баллад, посвящённых Чуркину, и записанный далеко от Гуслиц, в г. Талгар в 1976 году со слов А.К.Китаева (1903 г. рождения).
Песня про Чуркина-атамана
(Среди лесов дремучих…) (5)
Среди лесов дремучих
Разбойнички идут,
В своих руках могучих
Товарища несут.
Припев:
Все тучки, тучки принависли,
С моря пал туман.
Скажи, о чем задумался,
Скажи, наш атаман.
Носилки не простые,
Из ружьев сложены,
А поперек стальныя
Мечи положены.
На них лежал сраженный,
Сам Чуркин молодой,
Он весь окровавленный,
С разбитой головой.
Бежавши кровь ручьею
По густым волосам,
Огняную струею
По голым по щекам.
К могиле подносили,
Сказали: «Братцы, стой!»
Все враз они сказали:
«Могилу брату рой!»
В могилу испускали
На шелковых кушаках,
Все враз они сказали:
«Прощай, товарищ наш!»
Прощай, товарищ милый,
Наш гордый атаман,
Пропала наша шайка,
Пропала навсегда.
В одном из вариантов Чуркин приписан к казакам:
Среди лесов дремучих… (6)
Среди лесов дремучих
Там казаченьки идут,
В руках своих могучих
Товарища несут.
Носилки оне не простые,
А с двух ружьев сложены,
А поперек стальные
Шашки положены.
На них лежал сраженный
Сам Чуркин молодой,
Он весь окровавленный
С разбитой головой.
Два светлых револьвера
За черепом блестят,
Два долгие кинжала
На поясе висят.
Сочится кровь из раны
По лбу и по вискам,
Несли его товарищи
По темным по лескам.
Подносят к тому месту,
Сказали: «Братцы, стой!
Давайте рыть могилу
В земелюшке сырой».
Мы вырыли, спустили,
Сказали: «Брат, прощай!
Прощай, прости, товарищ,
Про нас не забывай.
Прощай, прости, товарищ,
Прощай ты навсегда!
Теперь мы не увидимся
До страшного суда».
Следующий вариант песни наиболее близок к записанному в д. Логиново:
Среди лесов дремучих… (7)
Среди лесов дремучих
Разбойнички идут.
В своих руках могучих
Товарища несут.
Носилки не простые, —
Из ружей сложены,
А поперек стальные
Мечи положены.
На них лежал сраженный
Сам Чуркин молодой,
Он весь окровавленный,
С разбитой головой.
Ремни его кольчужны
Повисли по краям,
А кровь из ран струится
По русым волосам.
Несли его до места,
Несли в глуши лесной.
Мы шли, остановились,
Сказали: «Братцы, стой!»
Мы наземь опустили
Носилки с мертвецом
И дружно приступили
Рыть яму вшестером.
Мы вырыли глубоку
На желтыим песке,
На желтыим песочке,
На крутом бережке!
«Прощай ты, наш товарищ,
Лежи, наш дорогой!
Уж нам теперь не время
Беседовать с тобой.
Идем, идем скорее!
Мы снова, братцы, в бой!»
Недорогие книжки с рассказами о Чуркине издавались массовыми тиражами и пользовались популярностью в начале 20 столетия.
Насколько вышеприведённые перепевы старинной разбойничьей песни соответствуют реальным событиям? В приведённых выше текстах повествуется о смерти известного разбойника. Упоминаются ружья и стальные мечи. Если первые были в распоряжении Чуркина и его бойцов, то стальные мечи – это дань литературной первооснове народных переделок. Во времена, когда жил знаменитый атаман, мечами давно уже не пользовались. У Чуркина известны два брата, но не известна сестра. В гуслицком варианте упоминается бой, но в подобных действиях местные разбойники, включая Чуркина, не участвовали, выбирая себе добычу по силе. Скорее всего, это просто отзвук «жаркой битвы» из литературного оригинала.
Вообще говоря, реальная жизнь Василия Чуркина была далека от особого романтизма. Это было весьма прозаичное существование представителя криминального мира своей эпохи. Правда, сейчас некоторые краеведы из Орехово-Зуевского района пытаются представить «оклеветанного» Чуркина в качестве старообрядческого борца за справедливость, но это далеко не так. Аналогичным образом можно представить борцами с ельцинским режимом братков 1990-х.
Во всех вариантах Чуркин был ранен в каком-то бою и от ран умирает. В двух из приведённых вариантов его товарищи идут снова в бой, явно отомстить за своего атамана. Исполнительница песни Т.И.Шукаева, с детства слышавшая предания о Чуркине, утверждала, что в лесу, рядом с деревней Логиново, было одно из мест отдыха знаменитого разбойника и события, о которых поётся в песне, происходили здесь же. Но существуют и другие народные версии смерти Васьки Чуркина. Одну из них приводит известный писатель и журналист Владимир Гиляровский: «Исходил я все деревни, описал местность, стройку, трактиры, где бывал когда-то Чуркин, перезнакомился с разбойниками, его бывшими товарищами, узнал, что он два раза был сослан на жительство в Сибирь, два раза прибегал обратно, был сослан третий и умер в Сибири – кто говорит, что пристрелили, кто говорит, что в пьяной драке убили…» (8). Согласно ещё одной версии, Чуркина убили в самих Гуслицах. Ему вбили в рот кол с прикреплённой запиской: «Чем кормился – тем и подавился».
В романе Н.И.Пастухова «Разбойник Чуркин» смерть разбойника представлена следующим образом. Чуркин возвращается из Сибири, где он был в бегах, идёт через поле и на него падает одиноко стоящая берёза. Чуркин погибает.
В Гуслицах была популярна и другая легенда. Согласно ей, разбойник, которого уже всюду преследовала полиция, однажды встретил человека, который внешне и по росту был очень на него похож. Чуркин переодел его в свою одежду и убил. Сам же навсегда покинул Гуслицы. Полиция нашла тело и радостью рапортовала о гибели известного атамана.
Василий Чуркин действительно умер далеко от родины. Гиляровский встретил в расположенной рядом с чуркинской деревней Барская – селе Запонорье вдову и дочь разбойника. Вообще-то у Чуркина было две дочери, но судьба второй остаётся загадкой. Первая же вышла замуж и до своей смерти жила в Запонорье. Мне довелось несколько раз пообщаться с её невесткой, Клавдией Ивановной Пресняковой (1915 – 2007). Она поведала следующее. Когда Чуркин умирал в начале 1880-х в городе Сарапул Вятской губернии, его жена Арина (Арина) Ефимовна попросила его назвать ей имена всех убитых им людей, дабы она молилась за упокой их душ. Находившийся на смертном одре разбойник сказал, что за всю свою жизнь он убил только одного человека — старосту деревни Ляхово Пётра Кирова.
Песни и рассказы о Василии Чуркине и его «подвигах» составляют целый пласт гуслицкого фольклора.
С.С. Михайлов, А.П.Марков.
Источники:
1. Тарасенко Б., Эпизод (Двадцать дней в контрразведке). Издание Ленинградского объединённого бюро боевых землячеств и красных партизан, Ленинград, 1955, с. 19.
2. Русские песни и романсы / Вступ. статья и сост. В. Гусева. — М.: Худож. лит., 1989. — (Классики и современники. Поэтич. библиотека).
3. Русская баллада. Предисл., ред. и прим. В. И. Чернышева. «Сов. писатель», 1936, стр. 368-369 и 401-472, № 336.
4. http://www.a-pesni.golosa.info/popular20/sredilesov.htm
5. Багизбаева М. М. Фольклор семиреченских казаков. Часть 2. Алма-Ата: «Бектеп», 1979, № 291;
6. Бирюков В. П. «Дореволюционный фольклор на Урале», Свердловск, 1936, стр. 64;
7. Русские песни. Сост. проф. Ив. Н. Розанов. М., Гослитиздат, 1952;
8. Гиляровский В.А. Собрание сочинений в четырёх томах. Т.3, с. 106.
